Ну, дорогие мои друзья, я устал вгрызаться в
историю Церкви, поэтому опишу очередной (конечно же, вымышленный)
эпизод из моей жизни. Он произошел около года назад, когда в нашем
скромном приюте появился Харрис.
Харрис, вне всякого сомнения, был человеком примечательным. Я бы даже сказал, выдающимся. Во всяком случае, в толпе Вы бы не смогли не обратить на него внимание , особенно на дистанции трех метров – туда доходил запах. Более
всего он напоминал жирного сурка, больного бубонной чумой. Он носил
растянутый свитер, по виду похожий на семейную реликвию – я не
удивлюсь, если дед Харриса с радостными криками и предчувствием новой
жизни бежал в нем по улицам Берлина, сжимая в руках холодную сталь
винтовки. Джинсы нашего героя были растянуты и грязны, цвет их варьировался от грязно-голубого до желтого (в районе паха). Лицо
его украшали гроздья и созвездия огромных, скверного вида прыщей.
Гордостью и воплощением достоинства Харриса был длинный, но редкий и
сальный хвост, в который он собирал свою когда-то пышную шевелюру.
Пребывая в благостном настроении, он с довольным видом разваливался на стуле, уютно
доставал из-за пазухи припасенную баклажку «Очакова» и, затягиваясь
дымом скомканной папиросы, начинал вещать о судьбах людей и смысле
бытия. Послушать подобное было весьма любопытно - не каждый день удается встретить истинного адепта «скольжения по жизни», гуру пути цветов - за всю свою жизнь Харрис не проработал и полугода.
Сколько же, спросите вы, было лет сему гению? Да немного, что-то около тридцати. Возраста своего он нимало не стеснялся и при случае не мог не подчеркнуть, что мужчина он еще хоть куда. Любил он также еще две темы: военную историю и религию. Это и стало почвой для последующего конфликта. Возможно,
кому-то будет также интересно, что Харрис был заядлым битардом и смог
собрать вокруг себя круг 17-18летних почитателей-анонимусов, которые
сопровождали его в странствиях по этому тварному миру.
Когда этот примечательный господин только начал к нам захаживать, мы не особено удивились -в районе Бауманской полно немытых обрыганов с претензиями на эстетику, но потом его визиты стали весьма навязчивы. Он искренне считал, что обрел новых друзей и единомышленников, и вскоре начал пропаганду. Начал
он осторожно, с истории. Выяснив, что мы недолюбливаем коммунистов, он
сел на любимого конька – рассказы о том, как отвратителен был СССР и о
героях, которые боролись против кровавого ига большевиков. Величайшим же из этих героев он считал генерала Власова.
Предатель своей страны вызывал у него прямо-таки идолопоклоннические чувства. Воспевая отвагу генерал-лейтенанта в борьбе с красной гидрой, Харрис заливался соловьем. Делал
он это с закрытыми от восхищения глазами. А не то бы обязательно
заметил, как выражение недоверия на наших лицах сменилось сначала
презрением, а потом и гневом. На попытки
доказать ему, что коммунизм коммунизмом, а предатель – всегда
предатель, Харрис не реагировал. Он с удивлением смотрел на на нас и
переводил разговор на другую тему -христианство.
Евангелие он ненавидел почище «Капитала» и «Что делать». При
любой возможности он начинал, брызгая слюной, разражаться тирадами о
никчемности христианства и слабости его последователей. Остановить его
удавалось только его маме, которая звонила ему с периодичностью раз в
час-полтора, чтобы проверить, где шляется ее непутевое дитятко. Прихлебывая купленное на очередные 50 рублей, выдаваемые
мамой в день , пиво, Харрис приводил самые разные доводы в пользу
поклонения Сатане. Периодически он удивлялся моему решению связать свою
карьеру с Церковью, приводя аргументы типа «ну ты же такой молодой,
красивый, зачем себя гробить». Себя он полагал примером истинного
ноконформиста и человека, достигшего в жизни всего, о чем только можно
мечтать. Иногда он начинал цитировать Библию,
указывая мне на якобы глупости, написанные там. Это было тем пикантней,
что Библию он так и не удосужился прочитать. Во
время очередного высказывания я грубо осадил его, сказав, что
презрение, основанное на невежестве – суть удел ишака, и предложил
вначале ознакомиться с философией врага, а потом уж искать в ней бреши. Это разозлило Харриса, и он решил делом доказать свое превосходство.
Был поздний и душный летний вечер. Два выпитых Ред Девила схватили мой разум и увлекли его в танце по украшенному золотистыми портьерами залу легкого безумия. Уже не совсем глазами я увидел Харриса, который подбоченился и принял важный вид. Он открыл свою пасть, обдав меня запахом гнили, и изрек:
- Позволь мне еще один, последний вопрос про христианство. И я отстану. Почему символом этой религии является падаль, приколоченная к кресту?
Два товарища Харриса, переглянувшись, отошли подальше. Фил испуганно посмотрел на меня. Кажется, он пытался вспомнить две вещи:
1) Сколько Ред Девилов я выпил?
2) Есть ли у меня с собой нож?
На
счастье Харриса, я еще осознавал свое пребывание в реальном мире.
Потому я помнил, что а)бить первым нехорошо и б)недалеко находится
отделение милиции. Я сделал сложнейшее усилие и широко и дружелюбно
улыбнулся.
- Я дам тебе ответ, дружище, но позволь сначала задать тебе вопрос, по стилю аналогичный твоему.
Харрис осклабился улыбкой победителя и кивнул.
-Как же такое произошло, что твоя мать дешевая шлюха, а сам ты – пидорас?
Я планировал, что он ударит правой, я картинно увернусь и разобью ему всю богомерзкую физиономию. Но матерый сверхчеловек смог удивить даже меня. Он сделал жалобные глаза и произнес:
-Зачем такое говоришь?!
Я почувствал себя скверно, и остаток вечера был испорчен. Харрис спешно
отбыл домой, к маме, и более старался не поднимать таких тем. Но начало
было положено – мы начали относиться к нему с нелюбовью и презрением,
что впоследствии сыграло ему дурную службу. Но об этом в другой раз.
-
-
22.01.2010 в 23:15В реальности, увы, мы либо безыскусно пробиваем им в торец, либо, что чаще, отшатываемся и брезгливо блюём.
-
-
23.01.2010 в 06:48В реальности, как заметил Андрей, все бывает проще.
Добавлю третий вариант - люди посылаются прямым текстом, и уходят, потупившись грустно. Вещая о том, что такуюстранупросрали, и прочей бездуховности.